Костанайские поэты и писатели о Пушкине

Акылбек Шаяхмет

Поэт, кандидат филологических наук. Родился 17 июня 1951 года в с. Забеловка Житикаринского района Костанайской области. Окончив среднюю школу, работал чабаном в совхозе «Шевченковский». В 1968 году его пригласили на работу в Аулиеколъскую районную газету. Окончил КазГУ, Московский литературный институт. Находился на разных должностях в алматинской областной газете «Жетісу», костанайской областной газете «Қостанай таңы», в Костанайской областной телекомпании. Работал председателем управления областной организации общества «Қазақ тілі», литературным советником Союза писателей Казахстана в Костанайской и Тургайской областям, заместителем начальника областного управления по языкам, заместителем начальника областного управления культуры, национальной политики, заместителем директора областного департамента образования, директором Института казахской и русской филологии КГУ им. Ахмета Байтурсынова, деканом  факультета журналистики.

Являлся членом Союза писателей СССР (с 1983 г.), членом правления Союза писателей Казахстана, делегатом 1-го и 3-го Всемирного курултая казахов и республиканского форума народа Казахстана.

Первая книга Акылбека Кожаулы увидела свет в 1977 г. Всего им издано более 40 прозаических и поэтических книг на казахском и русском языках. Некоторые его произведения для детей включены в учебники.

Поэт переводил на казахский язык стихи Расула Гамзатова, Якуба Коласа, Ивана Драча, Арсентия Тарковского, поэтов Северного Кавказа. Выпустил документальную повесть о жизни общественного деятеля Елдеса Омарулы.

Акылбек Кожаулы награжден медалями «Қазақстан Тәуелсіздігіне 10 жыл», «Ерен еңбегі үшін». 

Лауреат премии Костанайской молодежной организации, Всесоюзного фестиваля самодеятельного творчества, лауреат премии газеты «Қазақ тілі», лауреат премии «Казына» Костанайского клуба меценатов. Победитель республиканских поэтических состязаний (мұшайры), посвященных Бухар-жырау, Б. Майлину, Н. Наушабайулы, победитель республиканских конкурсов «Астана-Байтерек» (2007-2008 гг.) и «Дарбоз» (2008-2009 гг.).

Эссе А. Шаяхмета об А.С. Пушкине:

Слово о Пушкине

О Пушкине говорить и трудно, и легко. Легко потому, что о нем много сказано, можно привести цитаты многих деятелей, и создается образ великого поэта.

«Поэт красивым должен быть, как бог.

Кто видел бога?

Тот, кто видел Пушкина», – писал Олжас Сулейменов.

Конечно, Пушкин не бог, и Абай не пророк. Но, согласитесь, что в произведениях этих великих поэтов есть нечто таинственное, божественное, а в высказываниях – пророческие мысли.

Благодаря великому поэту казахского народа Абаю монологи Евгения Онегина и песни Татьяны распевались в глухих аулах. Интересен тот факт, что стихи Абая, в том числе и переводы, я имею в виду отрывки из «Евгения Онегина», еще тогда дарились, как драгоценности, молодым девушкам в приданое. Образ прекрасной русской девушки пленил сердца казахских жигитов. В степи прозвучали песни, которые Абай назвал «Письмо Татьяны», «Ответ Онегина», «Слово Татьяны».

Кто сложил эту исповедь сердца, юную печаль? Она родилась от взаимных связей Абая с пушкинским слогом.

Есть у Александра Сергеевича короткое стихотворение «Злато и булат»:

«Все мое», – сказало злато,

«Все мое», – сказал булат.

«Все куплю», – сказало злато,

«Все возьму», – сказал булат.

Поэт с большой буквы и не купил, и не взял, его земная поэзия пленила весь мир.  Такие поэты будут жить вечно, пока существует человечество!

Пушкин қазақ тілінде

Орыс ақыны Александр Пушкинді ана тілінде сөйлету кім-кімге де оңай емес. Пушкин жырларын қазақ оқырманына жеткізген ұлы Абай орыс мәдениеті, күшті мемлекеттің озбырлығы секілді ұғымдарға да парасат деңгейінен үңіле білді. Ресейді екіге бөліп, оның алғашқысы Пушкині бар, Толстойы (кемеңгері) бар Ресей, енді бірі пушкасы (зеңбірегі) бар, оқ-дәрісі от алуға дайын тұрған Ресей екенін түсіне білді. Осы шындықты шыңырау түбінен аңғарған ақын келер ұрпаққа: «Военный қызмет істеме, оқалы киім киюге», – деп ғибрат айтты.

Ұлы ақын сөзінің ақиқатын өмірдің өзі дәлелдеп отыр. Біз өмір сүріп отырған уақыттың өзінде Ресейдің екіге жарылғанын көріп отырмыз. Олардың бір тобы шешен жерінде бейбіт халықты қанжоса қылып, қырғын ұйымдастырса, енді бір тобы  орыс халқының ұлы ақыны Пушкин ескерткіші түбінде қанқұйлы саясатқа наразылық білдірді.

Абайдан кейін Пушкиннің «Дубровскиін» Шәкәрім қазақ тіліне қара сөзбен емес, жыр тілімен аударды. Пушкинді аударған  тағы бір аудармашы Бекет Өтетілеуов қазаққа және мұсылман баласына жақын ұғымдарды жиі қолданды. Мәселен, орыс  тіліндегі түпнұсқада «жарықтық» деген сөз мүлде жоқ. Сондай-ақ Пушкиннің «Брожу ли я вдоль улиц шумных» деген өлеңін «Жүрсем де қай орында, қайсы жақта» – деп аударғанда, «шуылдаған көшелерде» деген тіркесті қазақтың ұғымына бейімдеп, «қай орында, қайсы жақта» деп екіұшты мағына берсе, «жұрт жиылған храмға кірсем-дағы» деген ұғымды беретін жолды  «тұрсам да құлшылық қып жалғыз Хаққа» – деп аударды.

Пушкиннің «Шал мен кемпір» деген ертегісін Ахмет Байтұрсынұлы қазақ тіліне аударған.

Теңіздің жағасында кемпір мен шал,

Тұрыпты отыз үш жыл нақ дәлме-дәл.

Күн көрген бишаралар балық аулап,

Болмапты төрт түліктен ырымға мал, - деп басталатын жыр қазақ оқырманына да өте түсінікті болды. Осы ертегіні оқығаннан кейін мен «Шалдың аңғалдығы немесе Пушкиннің қатесі» деп аталған өлең де жазғанмын.

Бала кезде топтан озған

Ұйқы көрмей, анық шыным,

Көп оқығам Пушкин жазған

Ертегісін  балықшының.

Соры қалың есі кірмей,

Шал-байғұста не кінә бар?

Бар қалауы кемпірінің

Екі еткізбей орындалар.

Айдын көлде асыр салған

Қандай ғажап алтын балық?!

Айтқан сөзі қабыл болған,

Не сұрасаң, берер тауып.

Кемпірде егер болса бәрі,

Шалды  тіпті танымас та-ау.

Сонда тапқан олжа кәні?

Жыртық көрпе, жарық астау.

Қарап жүрген шекесінен

Кемпір тәуба қылуы үшін,

Таптым оның қатесін мен,

Шал-пақырға жылып ішім.

Алтын балық не береді?

Әр нәрсені қылмай ермек,

Шын тілеуі керек еді:

 «Ақылы бар әйел бер!» – деп.

Бәлкім, шалдың аңғалдығы,

Ақын ба әлде қателескен?!

Кеп тұрады жаңалағым

Ертегімді жаттап өскен.

Әрине, бұл жырда менің өзінедік көзқарасым Пушкин жыры арқылы өмірге жол тартты.

Пушкиннің «Я помню чудное мгновенье...» – деп басталатын жырын қазақтың көптеген ақыны аударды. Қайсысы түпнұсқаға жақын екенін анықтауды оқырман еншісіне қалдырайық. Сол өлеңнің: «Я помню чудное мгновенье, Передо мной явилась ты. Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты» деген алғашқы шумағын: «Есiмде ғажап сол бiр сәт, Алдымнан өзiң жарқ еттiң. Ғайыптан жеткен нұрға ұқсап, Көркiңмен менi тәнтi еттiң» – деп аударыппын.

Оны төрт-ақ жолдан құралған «Алтын және Қылыш» деп аталатын өлеңі бар.

«Все мое!» сказало злато,

«Все мое!» сказал булат,

«Все куплю!» сказало злато,

«Все возьму!» сказал булат.» деген өлеңін:

Алтын айтты:   «Бәрін алам!»

Қылыш  айтты: «Бәрі маған!»

Алтын айтты:   «Сатып алам»

Қылыш  айтты:  «Тартып алам!» – деп аударғанмын.

Қазіргі қазақ оқырманының көпшілігі Пушкинді орыс тіліндн оқи алады. Сондықтан кейде орыс ақынын қазақ тіліне аудару қажет пе деген ойлар да айтылып қалады. Авторды сол тілде оқыған дұрыс, әриене. Алайда, оны қазақ оқырманына ана тілінде жеткізу қиын шаруа болса да, еңбек етуге тұрарлық шығармашылық жұмыс.

Алексей Васильевич Олексюк

Родился 10 апреля 1976 года в городе Кустанае, где и живёт поныне. По образованию – библиотекарь. В 2000-2011 гг. работал библиотекарем отдела литературы по искусству Областной универсальной научной библиотеки им. Л. Н. Толстого. С 2011 г. – библиотекарь Научно-информационного центра Костанайского филиала Челябинского государственного университета. С 2014 г. - сотрудник отдела библиотечной работы филиала АО "НЦПК "Өрлеу" ИПК ПР по Костанайской области". С 2017 г. вновь библиотекарь Областной универсальной научной библиотеки им. Л. Н. Толстого.

Пишет стихи, прозу, литературно-критические статьи и  эссе, рецензии. С 1998 по 2008 годы являлся членом областного объединения литераторов «Ковчег». 

До недавнего времени был заместителем главного редактора и редактором отдела прозы литературного журнала «Берега». С 2015 г. - главный редактор некоммерческого литературно-художественного издания "Prata Martis". Печатался в казахстанских литературно-художественных журналах «Нива» (г. Астана), «Книголюб» (г. Алма-Ата), в кустанайских периодических изданиях, в Интернет-журнале молодых писателей России «Пролог», в екатеринбургских изданиях: журнале «Веси» и альманахе «Чаша круговая».

Статья А.В. Олексюка об А.С. Пушкине:

Человек будущего: 

Александр Сергеевич Пушкин и Эрнесто Че Гевара

И пусть этот разговор идёт, так сказать, в присутствии Пушкина, которого мы считаем не святыней, отдалённой от нас своим величием, но живым и действенным участником в решении нынешних дел.

А.Т. Твардовский

Возможно, название этой статьи удивит многих. Возможно, что не удивит никого: «Об этом Пушкине (вариант: Че Геваре) уже столько понаписано всякого — вот и не знают, как бы ещё соригинальничать, продемонстрировать собственное остроумие». Что ж, сопоставить имена таких далёких, на первый взгляд, людей, как А.С. Пушкин и Э. Че Гевара — это, действительно, остроумно. А вот найти и проследить реальную связь между ними — это уже гораздо серьёзнее.

Дело в том, что меня поразило (даже потрясло) одно совпадение. Когда-то, читая статью Н.В. Гоголя (написанную и напечатанную ещё при жизни Александра Сергеевича, что немаловажно), я обратил внимание на такие слова одного классика о другом:

«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нём русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла»[1].

Со сроками Николай Васильевич явно поторопился, но сама мысль, что А.С. Пушкин своей личностью явил идеал русского человека, мне ужасно симпатична. Заметьте: не только творчеством, а всей своей личностью, самим фактом своего существования. Эту гоголевскую мысль позже подхватил и развил Ф.М. Достоевский, он также видел в А.С. Пушкине, прежде всего, национального поэта, воплощение национального характера, человека, который впервые с такой естественностью и глубиной соединил в себе европеизированную дворянскую культуру с традиционным народным мировоззрением — тем самым дав образец русского человека, каким он должен стать в будущем, когда социальная и культурная разобщённость русского общества исчезнет: «и никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после его не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин»[2]. Поэт принимает народную правду и народную веру (именно народное понятие христианских ценностей, во многом не совпадающее с церковным православием), но принимает их не стихийно, как сами мужики, а сознательно, не отрекаясь от просвещения и цивилизации, а лишь обогащая их нравственным содержанием. По мысли Ф.М. Достоевского А.С. Пушкин дал России и русскому народу духовную организацию и идеал в той же мере как Гомер — античному миру и Христос — средневековому. Могут возразить: да под силу ли одному человеку (пусть и гению) такой подвиг, не натяжка ли это? Однако сам же Фёдор Михайлович, словно предвидя сомнение, заметил по данному поводу: «Знаете ли вы, как силён «один человек» — Рафаэль, Шекспир, Платон и Колумб или Галилей? Он остаётся на 1000 лет и перерождает мир — он не умирает»[3]. И тут мы подходим вплотную к очень интересному повороту сюжета. Настоятельно подчёркивая национальный характер пушкинского гения, Ф.М. Достоевский неожиданно подмечает в нём такую черту, как «всемирная отзывчивость»:

«Нет, положительно скажу, не было поэта с такою всемирною отзывчивостью, как Пушкин, и не в одной только отзывчивости тут дело, а в изумляющей глубине её, а в перевоплощении почти совершенном, а потому и чудесном, потому что нигде, ни в каком поэте целого мира такого явления не повторялось»[4].

Причём эта черта его отнюдь не случайна, «ибо тут-то и выразилась наиболее его национальная русская сила, выразилась именно народность его поэзии, народность в дальнейшем своём развитии, народность нашего будущего, таящегося уже в настоящем, и выразилась пророчески»[5].

То есть мы имеем тут дело с неким свойством, присущим (в той или иной мере) всему русскому народу, более того — с одним из коренных, основополагающих его свойств: «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите»[6]. А тут уже один шаг и до русского социализма, который должен «в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племён по Христову евангельскому закону!»[7] Подобное утверждение может показаться слишком уж самонадеянным и даже тщеславным: эка, хватил — «окончательное слово»! Тут чувствуется что-то от сатанинской гордыни. Всё это слишком утопично, призрачно... И тем не менее...

«Повторяю: по крайней мере мы уже можем указать на Пушкина, — пишет Ф.М. Достоевский, — на всемирность и всечеловечность его гения. Ведь мог же он вместить чужие гении в душе своей, как родные. В искусстве по крайней мере, в художественном творчестве, он проявил эту всемирность стремления русского духа неоспоримо, а в этом уже великое указание. Если наша мысль есть фантазия, то с Пушкиным есть по крайней мере на чём этой фантазии основаться»[8].

— Хорошо, — воскликнет тут иной нетерпеливый читатель, — всё это очень интересно, остроумно и, возможно, даже верно. Но причём тут Эрнесто Че Гевара? Если только из-за социалистических идей, которые якобы «пророчески» предугадал А.С. Пушкин, то это слишком отдалённая и надуманная связь.

Ещё немного терпения. Не так давно я, читая случайно попавшуюся мне на глаза статью советского латиноамериканиста Кивы Львовича Майданика, был поражён следующим фактом.

«...Мне вспоминается 1964 г., — пишет автор, — Куба, бесконечные разговоры о том, что такое социализм и коммунизм, великолепные в своей наивной свежести формулировки “людей с улицы”. Один из них, парень лет 18-20, дав достаточно точное определение социализму, немного задумавшись насчет коммунизма, с уверенностью и чуть-чуть с вызовом сказал: “Ну, это, chico, когда все люди будут как Чe…” Пройдет три года и то же самое по существу скажет Фидель на площади Революции потрясенному горем народу Кубы»[9].

Я не поленился и нашёл в Интернете соответствующую речь Фиделя Кастро. Вот что в ней сказано об Э. Че Геваре:

«Он завещал нам свое революционное мышление, свои качества революционера, свой характер, волю и упорство, свое трудолюбие. Одним словом, он завещал нам опыт всей своей жизни. И жизнь Че должна стать идеальным примером для нашего народа!

Говоря о том, какими бы мы хотели видеть наших революционных бойцов, наших активистов, наших работников, мы не колеблясь заявляем: пусть они будут как Че! Говоря о том, каким бы нам хотелось видеть будущее поколение людей, мы должны заявить: пусть оно будет, как Че! Говоря о том, какими бы нам хотелось воспитать наших детей, мы твердо заявляем: мы хотим, чтобы они были воспитаны в духе Че! Если мы хотим представить себе человека не нашей эпохи, героя будущего, то положа руку на сердце скажу, что прототипом человека кристально чистого во всех своих поступках и поведении является Че. Когда мы думаем о том, какими бы нам хотелось видеть наших детей, как настоящие революционеры мы должны заявить от всего нашего пламенного сердца: хотим, чтобы они были как Че!»[10]

Очень похоже, не правда ли? Э. Че Гевара, как и А.С. Пушкин, предстаёт здесь воплощением национального духа, примером для подражания, идеалом человека будущего. Но это ещё не всё, далее Фидель говорит, по сути, о той же «всемирной отзывчивости», что и Ф.М. Достоевский, только называет её другим, более современным словом — «интернационализм»:

«Че стал примером для людей не только нашей страны, но и для всех народов Латинской Америки. В характере Че были доведены до совершенства самый высокий революционный стоицизм, революционное самопожертвование, революционная боевитость и боевой дух революционера. Че воплотил марксистско-ленинские идеи в самой чистой, в самой революционной, самой современной форме. Ни один человек нашей эпохи не может сравниться с ним по высокому духу пролетарского интернационализма!

И когда заговорят о пролетарском интернационализме, когда захотят привести пример пролетарского интернационализма, то примером может служить жизнь Че!»[11]

Ещё чётче сформулировал это сам Че, призывавший «чувствовать как удар, нанесённый по тебе самому, любую агрессию, любое оскорбление, любое действие, направленное против достоинства и счастья человека в любом уголке мира»[12]. Конечно, Э. Че Гевара читал Ф.М. Достоевского — и это тоже нужно учитывать. Но помимо слов были дела, поступки, которые никогда не расходились со словами. «Ты сделал себя самого, — сказала об этом член ЦК Коммунистической партии Кубы Айдее Сантамариа, — доказал, что он возможен, этот новый человек, чтобы мы все видели, что человек этот реален, ибо существует, существуешь ты»[13]. Почему-то прошедшее время кажется не уместным в данной цитате даже спустя столько лет после смерти того, о ком идёт речь. М.И. Цветаева однажды написала: «Ведь Пушкина убили, потому что своей смертью он никогда бы не умер, жил бы вечно...»[14] Удивительные слова. Они показывают насколько трудно совместить образ такого человека, как А.С. Пушкин, вся суть которого есть движение, огонь, сама жизнь, с таким понятием, как смерть. Примерно то же самое скажет позже Б.Л. Пастернак о самой М.И. Цветаевой:

Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестёр[15].

И то же самое можно сказать об Э. Че Геваре, соратники которого долго не могли осознать сам факт гибели команданте, как, впрочем, и друзья А.С. Пушкина в своё время факт гибели поэта.

Есть в судьбах и характерах этих двух столь далёких во времени и пространстве людей нечто очень близкое, почти родственное. Им обоим были присущи, прежде всего, железная воля, фанатичное трудолюбие, бескорыстие и честь. Мне почему-то легко представить А.С. Пушкина где-нибудь на Сенатской площади или в отряде Ипсиланти, а Э. Че Гевару поэтом — тем паче, что он на самом деле сочинял стихи. Порой они мне кажутся двумя ипостасями одного человека: убитый выстрелом в живот А.С. Пушкин в окружении жандармских рож, спешащих предать земле тело опасного смутьяна подальше от Петербурга, и убитый автоматной очередью Э. Че Гевара в окружении самодовольных рож боливийских военных, спешащих упрятать тело революционера под взлётно-посадочную полосу аэропорта Вальегранде. В обоих случаях их физическое поражение, обернулось духовной победой дела, которому они служили, а посмертная судьба оказалась не менее значительной, чем прижизненная. Действие их личностей не прервалось, оно продолжается, даже возрастает, не смотря на непрестанные, непрерывные попытки умертвить их ещё раз, уже после физической смерти: оклеветать, ославить, извратить, обозвать террористом типа Басаева, представить циничным развратником или же, наоборот, удушить в объятиях, утопить в славословиях и восхвалениях, обуздать, обузить, обобщить, отполировать и покрыть лаком, повесить табличку «Экспонат руками не трогать», чтобы потом, подмешивая их правду в свою ложь, прикрываясь их именами, как щитом, глушить любое движение жизни, или же, ещё лучше, опошлить, растиражировать, развести их густую, трудно усваиваемую гениальность до жиденькой общедоступной водицы банальных истин, низвести их до уровня обыкновенных поп-идолов, одних из многих, увлечение которыми не идёт дальше портрета на футболке. Однако обаяние их личностей столь велико, что оно ломает любую коросту и корысть, увлекая, влюбляя, пробуждая и побуждая людей искренних, честных и думающих. «За это, за то, что вы думаете, я и благодарю вас. То, что мы не согласны, это не столь важно»[16], — писал Че одному из своих оппонентов в 1964 г. Обыватель же предпочитает не обременять себя переработкой информации, довольствуясь «общим мнением».

А.С. Пушкин в письме, отправленном во второй половине ноября 1825 года из Михайловского в Москву, советовал П.А. Вяземскому:

«Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением. <…> Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе»[17].

Сильно сказано. Но сразу же возникает вопрос: как это — иначе? Разве для гениев существуют особые моральные законы? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку? Не предстаёт ли здесь гений в виде этакого ницшеанского «сверхчеловека»?

В стихотворении «Поэту» есть строки, которые, на первый взгляд, подтверждают такое предположение:

Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…[18]

Но если это апология индивидуализма («сам свой высший суд»), то причём тогда «подвиг» да ещё и «благородный»? В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова прилагательное «благородный» трактуется как:

«1. Высоконравственный, самоотверженно честный и открытый. Б. человек. Б. поступок. Благородные цели. Благородное дело.

2. Исключительный по своим качествам, изяществу. Благородная простота линий. Благородная красота»[19].

Ни о каком эгоизме или чванстве здесь не может быть и речи. Более того, в статье Т.В. Крыловой «Благородный: наивно-языковые представления о связи между внутренними качествами и социальным происхождением человека» утверждается:

«Благородный скорее следует толковать как “такой, который руководствуется в своих поступках не своими личными интересами, а интересами других людей или отвлеченными представлениями о том, что хорошо, а что плохо”»[20].

Понятие же «подвига» и вовсе немыслимо без самопожертвования.

Гений (поэт) в пушкинском представлении противостоит обществу (толпе, черни), но, при этом, жертвует собой во имя высших интересов этого самого общества. Просто общество ещё не осознаёт или в весьма слабой степени осознаёт важность этих интересов. Гений опережает в своём духовном развитии общество. Он живёт и действует во многом ради будущего, ради грядущих поколений. Отсюда гневная отповедь в стихотворении «Поэт и толпа»:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот! [21]

Слово «народ» вряд ли применено здесь по отношению к «простому народу» (крестьянству и едва нарождавшемуся тогда в России пролетариату), который не интересовался литературными спорами по причине почти поголовной своей неграмотности. Для меня очевидно, что в данном стихотворении имеется ввиду образованный народ — тогдашний средний класс, мещанство. В переходный период от феодализма к капитализму, возникла острая необходимость найти и отстоять место думающего, свободомыслящего, творческого человека в новой социальной структуре общества.

Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет[22].

А.С. Пушкин пытался обосновать независимость духовной элиты от материальных условий и светских условностей, противопоставляя внешнему гнёту внутреннюю свободу. Слово «интеллигенция» ещё не было произнесено, но, по сути, речь шла именно о ней. В отличие от интеллектуальной элиты интеллигенция включает в себя не просто «умных людей» или «тех, кто занят умственным трудом», но людей, прежде всего, свободомыслящих и совестливых, которые (по крайней мере, в теории) являются лучшей частью своего народа.

Б.Л. Пастернак в речи на III пленуме правления Союза писателей обмолвился: «гений сродни обыкновенному человеку, более того: он — крупнейший и редчайший представитель этой породы, ее бессмертное выражение. Это — количественные полюсы качественно однородного, образцового человечества, дистанция же между ними не пустует»[23].

Дистанция эта заполнена посредственностью, которая есть отклонение от нормы, патология. Тот же Б.Л. Пастернак во время дискуссии «О политической лирике» в 1931 году доказывал: «У нас диктатура пролетариата, но не диктатура посредственностей. Это разные понятия...»[24].

Посредственность всегда вторична, она всегда паразитирует на оригинале.

То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами — хлам![25]

Хотя, зачастую этот хлам выдаётся за последний писк моды, или революционный прорыв, или некое откровение, или… Да мало ли под каким соусом можно «сбыть» интеллектуальный продукт потребителям.

Так пошлость свёртывает в творог
Седые сливки бытия[26].

Капиталистический способ производства отчуждает человека от результатов его труда и, в конечном счёте, — людей друг от друга, порождает индивидуализм и одиночество, ощущение бессмысленности жизни. Это одинаково справедливо как для материального, так и для духовного (интеллектуального) производства. Товаром может быть всё, что пользуется спросом, вплоть до спасения души.

По словам Э. Че Гевары «На протяжении длительного времени человек пытается избавиться от отчуждения посредством культуры и искусства. Он ежедневно «умирает» на восемь и более часов, когда выступает в роли товара, и воскресает в духовном творчестве. Но это последнее средство несет в себе возбудителя аналогичного заболевания: он одинокое существо, которое ищет слияния с природой. Он защищает свою индивидуальность, подавленную общественной средой, и реагирует на эстетические идеи как единственное в своем роде существо, желающее остаться непорочным»[27].

Другими словами, современный человек лишается даже этого прибежища: духовное творчество (искусство) в наше время всё более и более коммерциализируется, обезличивается. Свободное и всестороннее развитие личности возможно только в обществе, где труд превратиться из внешней необходимости и обязанности во внутреннюю потребность и долг, вновь станет творческим и бескорыстным.

Б.Л. Пастернак говорил, «что художник есть комплекс всего жизнеспособного и непрерывного в человеке. Следовательно, если есть предрасположение, что в какой-нибудь период человек будет расти, развиваться, то относительно искусства этот постулат наиболее верен и на этом кроется доверие к искусству... Искусство отличается от ремесла тем, что оно само ставит себе задачу…»[28]

«Цель творчества — самоотдача»[29], — для тех, кто запамятовал.

Искусство — это духовный опыт человечества. Оно делает личное — коллективным, а коллективное — глубоко личным. Оно расширяет личность до размеров человечества, объединяет людей. В этом его сила. Искусство само по себе не способно изменить общество. Но оно способно менять сознание людей, а, следовательно, является важнейшей предпосылкой общественного прогресса. Тут диалектическая взаимосвязь между частью и целым (личностью и обществом) выступает со всей очевидностью. Невозможно изменить общество, не меняя людей, и, наоборот, изменить людей, не меняя общества. Как бы вы ни были бескорыстны, как бы ни презирали деньги, в капиталистическом обществе вы вынуждены будете пользоваться деньгами, как-то зарабатывать на жизнь, т.е. «встраиваться» в систему, идти на компромиссы.

«Вопреки тому, что думают некоторые, революция это не стандартизация коллективной воли и коллективной инициативы, но нечто прямо противоположное: освобождение индивидуальных способностей человека»[30], — говорил Э. Че Гевара на открытии Курсов идеологического воспитания Министерства народного здравоохранения 19 августа 1960 года. Человек должен стать архитектором, творцом собственной личности и собственной судьбы (ибо судьба есть проявление личности в конкретных обстоятельствах). Э. Че Гевара всей своей жизнью доказал возможность этого. Его судьба является подлинным произведением искусства — художественным образом огромной силы и обаяния, который потрясает и вдохновляет всё новые и новые поколения.

И не нужно спрашивать: современен ли А.С. Пушкин или Э. Че Гевара? — нужно спрашивать: современны ли мы им? Личности Э. Че Гевары и А.С. Пушкина — это свет и указание миру, их притягательная сила в том, что они, будучи идеалом, в то же время вполне реальные, живые люди. Так что даже та, более отдалённая и грандиозная фигура, которая встаёт за их спинами, кажется мне заметно бледнее и абстрактнее: в ней всё-таки больше божественного, мифического, чем человеческого. Хотя, это звенья единой цепи. Н.В. Гоголь (с него я начал, им же и закончу) сказал об этой духовной связи между людьми очень точно:

«Нет уз святее товарищества! Отец любит своё дитя, мать любит своё дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь своё дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек»[31].

13-14 июня 2009 г.
15 января 2011 г.

 

Примечания:

1. Гоголь, Н. В. Несколько слов о Пушкине // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 7.

2. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 60.

3. Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений. — Т. 11. — М., 1974. — С. 168.

3. Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений. — Т. 11. — М., 1974. — С. 168.

4. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 64.

5. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 64.

6. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 65.

7. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 66.

8. Достоевский, Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине. — Л. : Лениздат, 1979. — С. 67.

9. Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

9. Майданик, К.Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

10. Цит. по: Отрывки из речи Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Кубы, Премьер-министра Революционного правительства майора Фиделя Кастро на траурном заседании, посвященном памяти Эрнесто Че Гевары. Площадь Революции, 18 октября 1967 года, "Год Героического Вьетнама". — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://che-guewara.narod.ru/scorb.html. — Загл. с экрана.

11. Цит. по: Отрывки из речи Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Кубы, Премьер-министра Революционного правительства майора Фиделя Кастро на траурном заседании, посвященном памяти Эрнесто Че Гевары. Площадь Революции, 18 октября 1967 года, "Год Героического Вьетнама". — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://che-guewara.narod.ru/scorb.html. — Загл. с экрана.

12. Ernesto Che Guevara. Op. cit, t. II, p. 207. Цит. по: Майданик, К.Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

13. Цит. по: Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

14. Цит. по: Цветаева, М.И. Мой Пушкин. — Алма-Ата : Рауан, 1990. — С. 3.

15. Пастернак, Б.Л. Памяти Марины Цветаевой // Избранное: в 2-х т. / Б. Л. Пастернак. — Т. 1. Стихотворения и поэмы. — М. : Худож. лит., 1985. — С. 344-345.

16. Цит. по: Майданик, К. Л. Революционер // Латинская Америка. — 1977. - №6.

17. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 9: Письма, 1815-1830. - 1962. — 495 с., илл. — С. 215.

18. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 295.

19. Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н. Ю. Шведовой. — 21-е изд., перераб. и доп. — М. : Рус. яз., 1989. — С. 55.

20. Цит по: Крылова Т. В. Благородный: наивно-языковые представления о связи между внутренними качествами и социальным происхождением человека. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://www.dialog-21.ru/dialog2008/materials/html/40.htm. — Загл. с экрана.

21. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 235.

22. Пушкин, Александр Сергеевич. Собрание сочинений : В 10 т. / А.С. Пушкин ; Под общ. ред. Д.Д. Благого [и др.]. - М : Гослитиздат, 1959-1962. - Т. 2: Стихотворения, 1823-1836. - 1959. — 799 с., илл. — С. 35.

23. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 515.

24. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 501.

25. Цветаева, М.И. Сочинения : В 2 т. / М.И. Цветаева ; Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. А. Саакянц. — М. : Худож. лит., 1988. — Т. 1 : Стихотворения, 1908-1941 ; Поэмы ; Драматические произведения. — 718 с., илл. — С. 274.

26. Пастернак, Б.Л. Собрание сочинений : В 5 т. / Борис Пастернак ; Сост. и коммент. Е. В. Пастернак, К.М. Поливанова; Редкол.: А.А. Вознесенский и др. ; Вступ. ст. Д. С. Лихачева, с. 5-44. - М. : Худож. лит., 1989. - Т. 1: Стихотворения и поэмы, 1912-1931. - 750 с., илл. — С. 390.

27. Цит. по: Че Гевара, Э. Социализм и человек на Кубе. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/Gevara_socialism.html. — Загл. с экрана.

27. Цит. по: Че Гевара, Э. Социализм и человек на Кубе. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/Gevara_socialism.html. — Загл. с экрана.

28. Пастернак, Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биогр. - М. : Сов. писатель, 1989. - 685 с., илл. — С. 500.

29. Пастернак, Б.Л. Собрание сочинений : В 5 т. / Борис Пастернак ; Сост. и коммент. Е.В. Пастернак, К.М. Поливанова; Редкол.: А.А. Вознесенский и др. ; Вступ. ст. Д.С. Лихачева, с. 5-44. - М. : Худож. лит., 1989. - Т. 2: Стихотворения, 1931-1959 ; Переводы. - 703 с., илл. — С. 74.

30. Цит. по: Че Гевара, Э. Выступление на открытии Курсов идеологического воспитания Министерства народного здравоохранения 19 августа 1960 г. — Электрон. дан. — [Б. м., б. г.]. — Режим доступа: http://cubafriend.narod.ru/bibleo/Che/06.htm. — Загл. с экрана.

31. Гоголь, Н.В. Тарас Бульба // Повести. Драматические произведения / Н.В. Гоголь. — М. : Худож. лит., 1984. — С. 161.

Стихотворение А.В. Олексюка:

Труд

Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.

А.С.Пушкин

Я не знаю кого и где радует

Вдохновенье с небес от богов,

Но я видел как замертво падает

Мой Пегас от усталых стихов,

Как мозоль волдырями вспухает

На руке от пера и как кровь

На бумаге строкой проступает,

Когда вены взрезает огонь,

Когда нерв обрывается болью,

Когда дух надрывается мой

Непосильной, как бремя, любовью

И извечной, как время, красой!

Иван Павлович Данилов

Иван Павлович Данилов, родился 16 мая 1949 года. Известный костанайский поэт и прозаик. Публиковался в журналах “Простор”, “Нива”, “Берега”, всесоюзных, республиканских и областных СМИ. Ушёл из жизни 21 марта 2002 года. Посмертно в серии “Библиотека литературно-художественного журнала ”Берега” был выпущен сборник его стихотворений “Серебряные гусли”.

Стихи И.П. Данилова об А.С. Пушкине:

* * *
Геннадию Мануйлову

Земля, 
что взял товарищ мой 
с могилы Пушкина, 
до боли, 
до недосказанной такой 
раскрылась на моей ладони.
Мне мысль одна студит висок: 
вот прах в горсти, 
а в ней, как тайна,
явился вдруг 
живой росток, 
что был техничкой смят случайно.
Ей не понять…
Мы ей простим – 
и эрудиты, и незнайки.
Мы в этом мире все гостим, 
когда уборщицы – 
хозяйки…
А мы в музей приходим в феврали... 
И, внемля гласу лиры, 
храним для сердца горсть земли 
с далёкой 
Пушкинской могилы.
Всего лишь горсть, 
а в ней уже 
назрело столько боли вечной, 
что сам становишься в душе 
мудрей, 
добрей 
и человечней.

«Наследники Пушкина» в Костанае

12 февраля <2006 года> в областном Доме творчества под патронатом Русской общины Костанайской области и при информационной поддержке газеты «Костанай», прошёл областной семинар молодых поэтов «Наследники Пушкина». Прецедент его проведения в Костанае сам по себе неординарен, поскольку существование у нас таких литературных организаций, как «Крылья» и «Ковчег» подразумевает в своей деятельности работу над качеством произведений авторов, входящих в их состав. Однако…

Как сказал куратор семинара поэт Владимир Леонидович Растёгин, толчком к его проведению стал объявленный Президентом Год Пушкина в Казахстане. Идея же его осуществления у организаторов витала с самого 1999 года, то есть с празднования 200-летия великого поэта. Проведение подобного поэтического семинара у нас в области уникально, ведь даже на памяти у старожилов костанайского литературного цеха ничего подобного в прошлом не было. Думается, осуществление этого проекта продиктовало как время, так и благодатная творческая среда, которая за последние 10 лет вывела на самую высокую орбиту имена целой плеяды костанайской школы поэзии. Почему именно «Наследники Пушкина»? Как отметили во вступительном слове учредители семинара, вся литература от Пушкина до наших дней, есть продолжение и развитие того процесса работы над словом, который в своё время начал великий русский поэт.

На семинар в качестве гостей были приглашены известные костанайские поэты, филологи, журналисты. Гордое звание участников Первого областного семинара молодых поэтов «Наследники Пушкина» получили пять костанайских авторов. Авторов разных по ощущению окружающего мира и по подходу к выражению его в творчестве, но объединённых одной целью: выразить себя посредством поэзии, доказать своё право достойно стоять в рядах истинных творцов. Если для поэта Александра Колесникова характерно парадоксальное, на «грани фола» обозначение системы образов, то для Наталии Токарь – проникновенность, мягкость, живая, искренняя грусть.Своеобразны стихотворения Александра Залуцкого и Сергея Шевченко. Если первый порывист, эмоционален, даже напряжён в выражении собственной поэтической мысли, то второй в каждой строке предельно соблюдает некую интеллектуальную нагрузку, соизмеримую с филигранной техникой стихосложения. Стихотворения Елены Тюниной непосредственны и воздушны, женственны по тонкому восприятию мира.

Всё же аудитория, да и сам ведущий семинара поэт Евгений Демидович, не всегда так однозначно относились к тому или иному произведению вышеназванных поэтов. Провокационные вопросы, споры при выяснении истины, иногда уводили весьма далеко. Разбиралась буквально каждая строка, словосочетание в текстах. Достаточно сказать, что семинар длился более пяти часов. Однако, уставших не наблюдалось, поскольку доброжелательная атмосфера не располагала как аудиторию, так и участников к нервным срывам. И ещё: посредством представленных стихов присутствующие многое узнавали об авторах. А это само по себе интересно.

Словом, семинар удался вопреки всем ожиданиям. После его завершения гости ещё долго «держали участников», осыпая вопросами и пожеланиями. В заключение, по поводу прошедшего мероприятия приведу слова Е. Демидовича: «Подобные семинары чрезвычайно полезны для развития литературного процесса. Они помогают молодым авторам, с одной стороны, критично посмотреть на своё творчество, с другой, дают им уверенность в собственных силах».

Елизавета Александрова

Берега. – 2006.- №3. – С. 2-3

Борис Алексеевич Старшинин

"Да здравствует солнце, да скроется тьма"

Религия совершенно чужда нашим

мыслям, нашим привычкам.

(из письма к Чаадаеву)

Давно «закатилось солнце русской поэзии», но сейчас Пушкин всегда рядом с нами. Чарует музыка его стихов, завораживает чеканность его лаконичной прозы. Он – мастер, он – мыслитель. С этой точки зрения меня всегда интересовало отношение Александра Сергеевича к религии.

Антирелигиозные мотивы зазвучали в его поэзии очень рано. Ещё в Лицее Саша пишет «Городок», в котором кается перед Богом, что боится бесед с попами городскими, а «сельских иереев, как папа иудеев», и вовсе не любит. Зная настроение юного поэта, директор Лицея Энгельгардт писал: «Его сердце пусто, в нём нет… религии». Разумеется, сердце Пушкина не было ни пустым, ни холодным. Оно откликалось на каждое жизненное впечатление, на каждое волнующее событие в жизни Родины, но не терпело ханжества и мракобесия.

Читая произведения Пушкина, отмечаешь, что он не был последовательным атеистом. Но мимо лживой морали и лицемерия служителей церкви его бойкое перо пройти никак не могло. Вспомним хотя бы эпиграмму на архимандрита Фотия.

Полу-фанатик, полу-плут;

Ему оружием духовным

Проклятье, меч и крест, и кнут.

Пошли нам, Господи, греховным

Поменьше пастырей таких –

Полу-благих, полу-святых.

В другой эпиграмме поэт даёт весьма недвусмысленную характеристику графине Орловой-Чесменской, которую церковь хотела канонизировать за щедрые пожертвования.

Благочестивая жена

Душою богу предана,

А грешною плотию

Архимандриту Фотию.

В постижении религии Пушкину никогда не изменял здравый смысл. Прочтите его «Гаврилиаду». В поэме дана авторская интерпретация догмата о непорочном зачатии. У Пушкина Бог – не единственный отец Христа. Тут, оказывается, замешаны ещё и сатана, и архангел Гавриил. И кто из этой троицы настоящий родитель – неизвестно. О каком же непорочном зачатии может идти речь! Вот что говорит сама Мария:

Вот шалости какие!

Один, два, три! – как это им не лень.

Могу сказать, перенесла тревогу:

Досталась я в один и тот же день

Лукавому, архангелу и Богу.

Церковь и власть отчётливо видели и боялись антиклерикальной направленности творчества поэта. Жандармский генерал Бибиков писал, что в «Гаврилиаде» Пушкин нападал «оружием насмешки на святость религии» и разносил «пламя мятежа по всем классам общества». Потому-то лишь в 1861 г. она была напечатана Н.П. Огаревым в Лондоне, а «Сказка о попе и о работнике его Балде» печаталась в искажённом, переделанном виде, как «Сказка о купце Остолопе и работнике его Балде».

Пушкин хорошо знал жизнь и трепетно любил её, жадно изучал человеческие характеры и исторические судьбы народов. Придавая большое значение просвещению, гений в ряде произведений (вспомним стихотворение «Гусар») высмеивает суеверия, веру в приметы, гадания, считая, что все эти предрассудки мешают смотреть на мир ясным взором, лишают человека возможности находить истинные причины явлений.

Берега. – 1999. - №6. – С.7

Ольга Бондаренко

Что мне особенно близко и дорого в поэзии Пушкина

Ещё мудрый Соломон говорил: «Если хочешь закончить радостью, начинай с печального». Пушкин… Трудно ли начать с печального? На всю Россию едва ли найдёшь такую судьбу! Такую великую и вместе с тем такую трагическую, такую обыкновенную – жил человек, дослужился до камер-юнкера, такую страшную – «Погиб поэт!», такую живую, полную чудесно ярких сказочных впечатлений Кавказа, южной ссылки, такую судьбу того, кто ищет лишь «приют спокойствия, трудов». Тысячи в России было чёрных речек. Но та самая оказалась самой Чёрной.

И если на секунду закрыть глаза и представить, что один-единственный роковой выстрел может остановить такое горячее сердце! Но подумать так, значит совсем не знать Пушкина. Пушкина, самого большого оптимиста на свете, который сказал о себе: «Нет, весь я не умру».

Мне дорог в поэзии Пушкина искрящейся, живой оптимизм. Хотя, я люблю и Пушкина-сказочника, и Пушкина-внимательного наблюдателя, и Пушкина-певца свободы, мне ближе всех Пушкин-жизнелюб. Стихи солнечного Пушкина напоминают звуки Моцарта: в самые печальные строки незаметно вкрадывается надежда. Не та надежда, похожая на несбыточные юношеские мечтания, которые исчезают, как лёгкие тени, а настоящая, самая высокая надежда, которая даёт Пушкину силы верить: «Темницы рухнут».

Это не жизнелюбие человека, цепляющегося за жизнь любой ценой. Пушкин при жизни стал выше смерти… Я люблю лирику Пушкина за то, что она стала для меня символом жизнелюбия…

Но что ещё чудесно в Пушкине, так это то, что он никогда не берётся поучать менторским тоном… он готов посмеяться и над своими неудачами и даже над извечной в России бедой непонятого гения…

Берега. – 1999. - №6. – С.14